Врач накинул простыню на лицо трупа, лежащего на носилках в салоне машины «скорой помощи».
- Здесь больше нечего ловить. – Он выдернул из шеи умершего мужчины катетер от капельницы и залепил ранку пластырем. – Тампонада сердца.
Врач вылез из машины, давая напарнику прибраться в салоне после активной реанимации.
- Следаки хрен знает, когда приедут. Будем их ждать или повезем?
- Не знаю, - отозвался фельдшер, протирая пятна крови на полу влажными салфетками, - смена кончается, а у нас смерть в машине, еще три карты писать… можем не ждать, конечно, мы ж его в карету уже взяли, он теперь по-любому наш. Запросим морг. Хорошо если бы двадцатку дали, там судебный. Скинем кадавра и домой.
Фельдшер имел виду морг двадцатой больницы у метро «Бабушкинская».
- Был бы жив, отвезли бы уже, только не в морг, а теперь спешить некуда. До конца смены еще полтора часа. Время ни туда, ни сюда. Надо потянуть, а то еще вызов влепят. – Врач протер рукой усталое лицо, - домой хочется.
Водитель помалкивал, курил, высматривая проблесковые огоньки милицейских машин. Газель стояла на газоне у парка рядом с метро ВДНХ. Рядом переминалась с ноги на ногу пожилая женщина, которая и вызвала «скорую».
Наконец, из-за поворота выскочила машина ППС.
Два милиционера с автоматами, деловито принялись выяснять данные вызвавшей женщины и бригады скорой.
Врач, уже опять сидевший в машине, вылез из кабины «скорой».
- Парни, мы пострадавшего уже взяли в карету, но он там умер. Следы остались, земля влажная и вот наш доблестный водитель их охраняет.
- А что произошло?
- Вроде бы драка была, этот молодец троих уматерил руками и ногами, а те как-то уползли, и к нашему приезду тут уже никого больше не было. Только вон там следы, клочья одежды, кровь, зуб вот лежит… - врач посветил фонарем на изрядно вытоптанную землю.
Следов действительно было немало.
- Документы у него есть? – поинтересовался старший наряда пэпээсник.
- Есть студенческий, - врач протянул милиционеру синие корочки, - наш брат, студент-медик. Как его угораздило в эту драку влезть?
- Зверев Михаил Иванович, семьдесят восьмого года, третий курс первого меда, - записал данные в блокнот милиционер, - едут из РУВД, сейчас его судмедэксперт осмотрит и можете везти. Еще минут десять.
Врач протянул руку за студенческим билетом и поправил милиционера:
- Это прошлогодняя отметка, видите сентябрь две тысячи первый, и есть два варианта: его или отчислили, или он не сходил в учебную часть и не продлил студенческий, а значит он сейчас уже на четвертом, я лично склонен допустить второе.
Водитель «скорой», услыхавший реплику пэпээсника, вставил свои «пять копеек»:
- Да можем и пятнадцать подождать! Мы до конца смены управимся, только бы дали не в Лефортово и не на Россолимо!
- Уже дали, - отозвался фельдшер, терзавший транковую рацию Моторолу поодаль от группы разговаривающих, - связь - говно, но едем именно в двадцатый. Нам осталось только дождаться вашего эксперта.
Врач снова влез в салон скорой.
- Ты чего его от монитора не отключил? – спросил он фельдшера через открытую дверь.
- Забыл, - отозвался тот, - отключите, доктор.
- Смотри-ка, забавный феномен, он мертв, а сердце продолжает вырабатывать импульсы, правда слабенькие… вот, это говорит о том, что наш убиенный был здоров, как бык. Сердце хоть и с дыркой в левом желудочке, а дергается.
Он щелкнул выключателем кардиомонитора, сдернул кнопки проводов с электродов, приклеенных к груди трупа.
Рядом с машиной ППС остановился микроавтобус районного ОВД, вышли еще люди, в штатском, поговорили с милиционерами ППС, один быстро натянул перчатки и влез без спроса в салон газели «скорой».
- Из вещей, что у него было?
Фельдшер вытянул из салона спортивную сумку.
- Вот, экипировка для восточных единоборств, видно с тренировки возвращался. Смотри-ка, черный пояс!
- Черные пояса продаются, - усмехнулся водитель, намекая, что это ничего не означает, раз парня смогли убить.
- Есть хоть один очевидец происшедшего?
Судебный медик посмотрел на рану, не поднимая тельняшки убитого.
- Судя по форме раны, длинный плоский клинок, стилет или кортик ширина сантиметра полтора, не больше. Крови много было?
- Нет, - ответил врач, - все осталось внутри, снаружи не больше стакана. Он и умер-то не от кровопотери, а от гемоперикарда.
Судебный медик кивнул, соглашаясь.
- Да, если бы клинок не извлекли, можно было бы попытаться спасти.
Женщина с сумками подала голос:
- Я увидела, что он лежит и пытается ползти, а потом увидела кровь. Я тут живу неподалеку, от метро шла. Вот и вызвала «скорую».
- Да, - подтвердил врач. – Нас в дороге перехватили по рации. На «мужчина, без сознания в парке», а когда мы приехали, он был еще жив, но уже агонировал. Мы его сразу и забрали в карету. Но там оказалось ножевое в спине, точнее в боку сзади. Его с левой ножом ударили, по четвертому межреберью и заднеподмышечной линии, точно в сердце.
Эксперт вылез из салона «скорой».
- Быстро остывает? Забирайте. Куда вам дали?
- В двадцатый, - отозвался фельдшер. Его вещи вам или нам в морге сдать?
- Берите с собой все, только если мобильник есть, оставьте его следователю. А все остальное забирайте, – отозвался эксперт, отходя к микроавтобусу.
Милиция пошла изучать с фонарями место драки метрах в тридцати от машин, под деревьями.
Криминалист заливал следы ботинок гипсовым раствором. Собирал обрывки ткани, подобрал бегунок молнии от куртки, вырванные с мясом шипастые заклепки и пуговицы. Он предварительно все фотографировал, прикладывая линейку.
Дежурный следователь прокуратуры района «Алексеевский» в кресле микроавтобуса, подложив папку, заполнял протокол осмотра места происшествия.
- Я предварительно дело квалифицирую, как сто пятая, часть два: убийство одного группой лиц, – произнес он, оторвавшись от записи и разминая замерзшие пальцы, – наверное, не по сговору.
Приехала еще одна машина с людьми, тоже в штатском все, эти пошли к метро расспрашивать, кто, что мог видеть или слышать. Трясли в основном киоскёров и женщин, торговавших травами и носками у входа в подземный переход. Время вполне активное, все случилось еще от восьми до девяти вечера. Не может быть, чтобы не было свидетелей. Другое дело, что всем всё по барабану, ну зарезали кого-то и чего?
Видя активность милиции, останавливались редкие прохожие, спрашивали «А что случилось?», не получив внятного ответа, уходили.
Следователь закончил писать, взяв объяснение с вызвавшей женщины и ее данные, отпустил ее. Еще раньше он отпустил и бригаду «Скорой», те повезли труп в морг.
Стали по одному возвращаться оперативники, по зернышку приносившие информацию, кто что сумел узнать.
Кискер у метро сообщил, что слышал от прохожего, как скинхеды вчетвером били негра. Какого негра? Что за негр? Да темно было, кто там разберет ночью все негры на одно лицо! В восемь уже темно, фонари только вдоль проспекта Мира, а тут тьма тьмущая… негр, говорят, тот сбежал… а потом? А потом и скины эти сдриснули, двое одного на себе тащили куда-то. А скинхеды эти местные? Да кто их разберет. Все на одно лицо, куртки, джинсы, бритые бо́шки… Но их кто-то очень крепко уделал… видно этот самый парень, а они его ножом пырнули и врассыпную.
Следователь все записал в протокол. Действительно, скинхедов погибший крепко избил. Надо будет сейчас дать телефонограмму в травмпункты и больницы о подозрительных бритоголовых с разными повреждениями. Сообщить участковым местным о том, чтобы всех своих скинхедов и РНЕшников проверили. План работ определен, он стандартен. Убийство человека группой лиц, это серьезное преступление, на тормозах не спустишь. Материал набирается.
Криминалист отчитался о добытых артефактах.
В кармане лежит телефон потерпевшего в специальном пакетике. Сегодня никому звонить не будем, чего людей нервировать на ночь глядя? Завтра все звонки. Дело об убийстве Михаила Зверева 1978 года рождения, москвича, по данным ЦАБ – проживающего на улице Дыбенко 22 квартира 27. Там же прописана его мать Зверева Мария Михайловна 45 года рождения пенсионерка, библиотекарь. В телефоне есть последний номер на который звонил убитый «Наташа», но сейчас звонить не нужно. Наташу потревожим завтра. Пусть спит.
«Скорая» сообщила, что в сумке убитого борцовское кимоно. Ну, понятно, борец за правду, вступился за угнетенного уроженца Африки и получил нож в спину. Все понятно. Где этот нож? Опера с собакой обшарили весь парк, нигде нет орудия убийства. Убийцы или унесли его или выкинули где-то в контейнер по пути ухода, теперь не найти.
Собачки походили кругами по дворам – ничего конкретного. Завтра судебный медик его вскроет и даст уже точное описание ножу, характеристике раны, описание кулаков убитого.
Следователь дал команду следственной бригаде собираться. Больше тут нечего искать, завтра будет день, будет и дело. Подтянутся докладные от участковых, сообщения из больниц и травм-пунктов. Криминалист и эксперт-медик дадут свои заключения. Будет над чем еще думать и анализировать.
Надо ехать в управление, подшить протоколы в папку, составить план предварительных следственных мероприятий для будущей группы. Попить чайку и если получится – поспать.
Только бы больше никого не ограбили не зарезали…
Середина сентября. Бабье лето прошло, зарядили холодные противные дожди.
ППС и микроавтобусы разъехались. В парке стихло, редкие прохожие уже даже и не знали, что всего полтора часа назад на этом месте был убит человек.
Бригада скорой с мигалкой долетела до морга. Врач весело заскочил в помещение, выкликнул дежурного, а оказалось, что это – дежурная.
Хмурая девица в меховой безрукавке поверх халата, прижимая к груди учебник патфиза нелюбезно смотрела на врача.
- Что у вас? Неизвестный?
- Не угадала, - радостно объявил доктор, - как раз наоборот, твой коллега – студент медик, может быть, ты его знаешь?
Он выложил на стол пакет с вещами из карманов трупа:
- Вот его студенческий. Первый мед, не твой?
Дежурная мотнула головой.
- Денег две тысячи пятьсот рублей, мобилку, следователь забрал.
- Сигареты у него есть? – все также хмуро осведомилась дежурная девица, - а то у меня кончились.
- Нет, - доктор развел руками, - видно, он не курил, спортсмен, вот – кимоно. Каратист, а погиб от бандитского ножа.
- Все там будем, - философски резюмировала дежурная, она смотрела на труп, одетый в джинсы, зеленую армейскую куртку с серым меховым воротником, – тельняшка… он что - моряк?
- Десантура. Ты его раздень, наверняка, есть где-нибудь татуха с парашютом.
- А вы его не осматривали? – удивилась девица, - вот еще, завтра разденут, кому надо.
- Мы только успели его занести в машину, и он откинулся. Агони́ровал уже, когда приехали, но он шевелился, ногами дрыгал и руками… а глаза были уже стеклянные, зрачки - как плошки… широченные. Мозг умер.
- А разве такое возможно? – удивилась дежурная, - Я о таком не слышала, чтобы мертвый шевелился.
- «Есть многое на свете, друг, Горацио, - процитировал доктор из Гамлета, - Что и не снилось нашим мудрецам». Я тоже не встречал такого – но это было, и он умер окончательно при нас. У него сердце билось еще, но дыра в левом желудочке – это дыра. Принимай и мы поехали.
Дежурная занесла все данные о принятом трупе в журнал, доктор расписался и бригада «скорой» уехала.
Девушка прошлась между столами, осматривая судебные трупы, посмотрела на вновь прибывшего парня и, покачав головой произнесла:
- Молодой такой, и симпатичный. И лежит, как живой… не скажешь, что мертвый.
Она заложила входную дверь засовом. Выключила отопление, чтобы в помещении секционного зала было прохладно, и ушла в «дежурку», где стоял масляный радиатор и уже ждали, еще теплый чай и застеленный диванчик.
Девушка еще около часа читала параграфы в учебнике патологической физиологии. Наконец, ее сморил сон, и она, не выключая света в дежурке, задремала.
Когда доктор «скорой» сказал, что у мертвого билось сердце, он и не подозревал, насколько был прав.
А если бы он не поленился и все-таки, раздел труп, то увидал бы, что рана в четвертом межребе́рье по за́дне-подмы́шечной линии почти затянулась.
И пульс на шее, на сонных артериях есть.
Но все это противоречило здравому смыслу, а потому никак не могло быть. А значит и проверять незачем. Мертвые не оживают.
Однако, вопреки этому мнению, отверстие в левом желудочке сердца, уже схватилось соединительной тканью и вполне себе еще жидкая кровь продолжала все увереннее циркулировать по кругам кровообращения. Была она темно-вишневая, как в артериальном, так и в венозном русле, но вот, постепенно в легких…
Мышцы грудной клетки получили импульс, который пробился из дыхательного центра, и грудная клетка немного приподнялась, всасывая воздух морга, сократилась, выдыхая накопившийся в альвеолах углекислый газ, и снова и снова… в кровь пошел кислород.
Почти уже погибший мозг опять начал получать бесценный газ... ткань мозга, переполненная кислотами от недоокисленной глюкозы, конечно, отекла, но еще работали почки, хоть и перенесшие шок от низкого артериального давления, но сохранившие свою функциональность. Они не стали забирать из крови воду, только самую малость.
В крови было достаточно натрия и калия, кальция и хлора и все эти вещества пошли с артериальной кровью в мозг, вытягивая из межклеточного пространства нервной ткани и из клеток лишнюю воду.
Надпочечники выбросили кортизол, и тот стимулировал выход в кровь из печени белка - альбумина.
Адреналин уже истощил запасы гликогена в печени еще в момент смерти, но приток кислорода к надпочечникам в заметно посветлевшей артериальной крови помог им повторить выбросы этого важного гормона.
Мозг все быстрее избавлялся от отека, и включались его структуры от промежуточного до конечного … последними от воды освобождались лобная и теменная зоны.
Труп Михаила Зверева открыл глаза. Зрачки трепетали, не имея возможности сузиться и дать в зрительный центр сфокусированное изображение потолка морга в полумраке, где единственным источником света было небольшое окошко комнатки дежурной, выходящее в секционный зал.
Труп изогнулся, подчиняясь судороге в спинных мышцах, вставая на пятки и затылок, локти и плечи… выгнувшись на столе из нержавейки, он вдруг наклонился вбок и, теряя опору на столе с высоты в метр, рухнул животом и лицом и коленями на кафельный пол. Из рассеченного лба потекла кровь, но уже через минуту она остановилась, а ссадина над левой бровью стала затягиваться.
Шум разбудил дежурную, она приподнялась на локте и, не вставая, выглянула через окошко в секционный зал. Она не видела тело на полу, скрытый опорами других столов и она не видела за телами, что стол, на котором лежал труп Зверева, пуст.
Передернувшись от шальной мысли, что, вероятно крыса, каким-то образом пролезшая в секционный зал, скинула венчик душа, которым обмывали трупы и столы после вскрытия.
Крыс она боялась, в отличие от трупов, потому решила не выходить. Лишь бы эти гадские звери носы мертвым не отгрызли, губы и уши… а могут. Потому что хрящики это самое вкусное…
Если мерзкие звери еще раз зашумят, придется выйти и включить свет. Подлюки-крысюки света испугаются, и разбегутся.
Непонятный шум в зале не прекращался. Это тело Зверева возилось на полу между столами, пытаясь встать на четвереньки, но колени в джинсах скользили по кафелю и он раз за разом плюхался животом и лицом на пол. Однако методичная работа мышц рук, ног и живота разгоняла лимфу, венозную кровь, которая перед этим уже собиралась сворачиваться, но именно хаотичные и малозаметные сокращения мышц не давали ей это сделать.
Артериальная кровь с кислородом начала поступать в мышцы, концентрация молочной кислоты в волокнах потихоньку уменьшалась, высвобождался кальций, и импульсы начинали доходить до мышечных волокон, увеличивая силу сокращений.
Наконец, с двадцатой или больше попытки, телу удалось приподняться на четыре кости: локти и колени, в оживающем мозгу активировались древнейшие центры рептилий, включился обонятельный центр, который сообщил телу, что оно находится среди мертвых и отсюда надо уходить. Неважно куда, главное туда, где свежий воздух, где вода, которой сейчас так не хватало оживающему организму.
Центр осязания учуял легкий сквозняк из-под уличной двери и направил движение тела в ту сторону, перебирая локтями и коленями, оно добралось, доползло, натыкаясь на опоры секционных столов до двери, и, припав к узкой щели, прикрытой резиновым фартуком-клапаном, принялось шумно носом втягивать сырой холодный уличный воздух.
Дежурная уже не могла уснуть, она лежала на диване, натянув плед по самые глаза, и боялась выйти.
Она представляла себе орды бесчинствующих на мертвых телах хвостатых тварей с красными глазками… как они возятся, пищат… и острыми зубами кусают и рвут мертвую плоть.
«Дура, - вдруг услышала дежурная внутренний голос, - Тебя же накажут завтра, если судебные медики не досчитаются на трупах носов и ушей»!
Она пересилила страх и омерзение. Откинув плед, она встала, накинула меховую душегрейку и вышла в сумрак и вонь секционного зала. Осталось добраться до противоположной стены и поочередно включить ряды потолочных ламп дневного света. Крыс она на столах не видела, но благодаря воображению - представляла.
Она не заметила, что стол, где лежало тело последнего поступившего, пуст, а двигаясь между столами, дошла до стены, и рядом с входной дверью столкнулась с телом Зверева, которое лёжа дышало через щель под дверью.
До девушки не дошел факт, что это оживший труп, она вообще не поняла того, что увидела в темноте, протянув руку начала щелкать выключателями и мерцающий свет по очереди включающихся потолочных светильников заполнил весь зал.
Белый свет ртутных люминисцентных ламп, внезапно заливший пространство, ослепил глаза тела Зверева, и оно зажмурилось на несколько секунд, а затем, снова разомкнув веки, наконец, увидело вокруг себя препятствия и геометрически ровные объекты. Тело инстинктивно ухватилось руками за ближайший стол и поднялось на ноги.
Мозг не мог вспомнить названия этих объектов, но сохранилось знание, что они достаточно устойчивы, чтобы на них можно было опереться.
Дежурная вдруг увидела труп Зверева, который стоял перед ней и перед входной дверью и мертвыми глазами смотрел на стену рядом с девушкой, оскалив зубы и его колотила крупная дрожь, отчего зубы стучали, как у зомби в фильмах ужасов.
Открытые глаза трупа с широкими зрачками смотрели мимо, и не понятно, что видели… потому что сосуды сетчатки частично были перекрыты микросгустками, и вся картинка, сформированная на задней стенке глазных яблок напоминала лоскутное одеяло из ярких участков и черных фрагментов – ското́м .
Но девушка вдруг увидела, как зрачки мертвеца дрожат, пытаясь сократиться и сфокусироваться на ней… Сейчас он поймет, кто перед ним и бросится, начнет рвать зубами шею!
От ужаса она завизжала и высокий, доходящий до ультразвука, крик ее пробудил слуховые анализаторы мозга Михаила Зверева…
Крик этот включил в древнейших структурах мозга ожившего трупа рефлекс, говорящий, что от опасности надо бежать и бежать срочно и как можно быстрее и дальше.
Тело Зверева принялось шарить руками по двери, боковым зрением, которое по непонятной причине восстанавливалось скорее, пытаясь определить, что не дает вырваться на волю… наконец, оно нащупало засов и принялось дергать его, приподнимая все выше. Труп при этом стоял, вывернув голову в сторону девушки.
Дежурная, захлебнувшись визгом, упала в обморок, под ноги телу Зверева, а оно, справившись с засовом, толкнуло одну створку дверей и вышло в осеннюю ночь больничного двора.
На асфальте в свете из двери морга заблестела лужа, тело упало на четвереньки и принялось слизывать эту воду, пока язык не начал скрести по асфальту. Это не утолило полностью жажду, но стало полегче, тем более, что дальше виднелась другая лужа и, не вставая на ноги, тело переместилось к новой луже и ее тоже вылизало… и дальше… так от лужи к луже, оно постепенно восстанавливало содержание воды, которая всасывалась уже в пищеводе.
Кровопотеря наружу из-за ножевого ранения вышла не слишком большой. Заполнив полость перикарда, кровь после удара ножом помешала сердцу сокращаться и качать, но она излилась в полость средостения, в пробитом легком она заполнила плевральный синус слева, чуть поджав левое легкое.
К моменту активного движения из этих полостей вода уже всосалась, оставив плотные сгустки опечене́вшей крови.
Сгу́сток в перика́рде теперь не мешал сердцу работать достаточно эффективно. В крови, после того, как она чуть не свернулась в русле, быстро нарастала концентрация фермента фибринолизина, выброшенного печенью, и все сгустки быстро растворялись, не успев превратиться в полноценный тромб, оставляя после себя фрагменты белка, которые в медицинском мире называют ПДФ - «продукты деградации фибрина».
Свертывание крови, от максимального, качнулось обратно, и теперь по сосудам потекла жидкость, практически не способная свернуться, как у больного гемофилией.
Такая низкая вязкость крови позволяла ей отлично снабжать кислородом все отделы, включая и мышцы и мозг, то есть, максимально эффективно.
Клетки жировой ткани, подчиняясь печени, выбросившей в кровь фермент липазу и надпочечникам, продолжавшим выделять адреналин, принялись выдавать в лимфу запасы жиров-триглицери́дов, которые, достигнув необходимых клеток–мишеней, в основном мышечных, подверглись распаду и дали необходимую энергию и воду, попутно засоряя кровь кето́нами.
Количество подкожного жира сокращалось, отчего труп Зверева заметно «подсыхал» - худел.
С каждой минутой и ткани легких освобождалась от микросгустков заполнивших артериолы и венулы системы газообмена малого круга кровообращения.
Тело Зверева, ощущая прилив кислорода и питания к мышцам, встало на ноги и, все больше обретая уверенность, двинулось по дорожкам мимо больничных корпусов, ориентируясь на запахи и ветер.
А манил древнего зверя, воскресшего в мозгу убитого студента, который еще так и не утолил жажды, запах близкой воды.
До реки было недалеко по меркам природы, но, весьма немало, по меркам города. Предстояло пройти чуть больше километра, до ручья, имевшего гордое название: «река Яуза». Где-то, ближе к центру города этот поток и может быть мог считаться рекой, а тут он был шириной метров восемь и глубиной до одного метра и имел травяные отлогие берега, поросшие бурьяном и кустами вербы.
Тело добралось до больничных ворот и столкнулось с полосатым шлагбаумом.
Не спящий охранник, увидав, как, плохо державшийся на ногах, мужчина ощупывает штангу, и пытается выйти за ворота.
- Пьяный, мать его… опять кого-то из приемника выгнали…
Понаблюдав с минуту за этой борьбой, охранник, которому было лень среди ночи выходить из теплой каморки, нажал на кнопку пульта и штанга поднялась. Тело, потеряв опору, снова пало на четвереньки, и так и вышло за ворота.
Уже собираясь пересечь улицу Енисейскую, тело снова поднялось на две ноги и, немного напоминая походкой вставшего на дыбы медведя, двинулось через проезжую часть, на которой в это время не было сплошного потока машин. А те редкие машины, что летели по пустому шоссе, увидав, явно нетрезвого человека, притормаживали и объезжали его.
У ожившего мертвеца стала настать температура тела, что ускорило все метаболические процессы, а когда тело Зверева, добралось до берега Яузы и плюхнулось в реку, то выбравшись на противоположный берег, утолив жажду, оно лежало в траве, и от него поднимался пар. Удовлетворившись и насладившись холодной речной водой, тело Зверева погрузилось в сон, больше напоминавший неглубокую кому.
В морге, тем временем, очнувшаяся от холода дежурная, рыдая и предчувствуя большие беды на свою голову, совсем не собиралась бежать вдогонку за сбежавшим мертвяком. Она закрыла дверь, снова заложила ее засовом и уже, не гася свет, пошла думать, что же делать теперь, и как объяснять утром заведующему патанатомией и судебным медикам этот неожиданный побег трупа из секционного зала.
